Утром пришла Светка. Всю ночь, я, как Моисей курил землю и пил вино из крови своего дружка Фоки. В эту ночь добрый бог превратил бесполезную фокину кровь в сухое красное Каберне.
Фока, как плащик, как тряпочка аккуратно был сложен на стуле. Вся кровь кончилась.
Я сидел за обеденным столом и пихал в рот крашенные бараньи яйца. Целиком, чтобы не нарушить рисунок.
- Максимушка, - сказала она, - бог умер!
Я поднял бокал с остатками фокиной крови.
- Но потом он воскрес!
- За бога! - крикнул я, как старший лейтенант Гой.
- За бога! - пискнула Светка. У неё тонкий сексуальный голос.
Я притянул женщину к себе и поцеловал в горячий алый рот. Вино божественным образом смешалось со вкусом её губ.
Светка вся дрожала.
- Не ссы, - сказал я по-отечески. - Ангелы смерти не придут за нами сегодня. Я вымазал дверь бараньей кровью. Нарисовал крест и все дела.
Светка продолжала дрожать, но уже совсем иначе, трепетнее.
- Ох, Максимушка, - пропела она.
Я уложил её на кровать и стянул с неё трусы.
Высушенный Фока-плащик лежал рядом на стуле.
- А ты знала, - прошептал я Светке на ухо, - Фока вовсе не Фока, а Фома?
- Фома? - поразилась Светка, - Неверующий?
- Именно, - говорю.
- Ах, он шельмец!